========== Картина вечности ==========

Не описать красоты рая,
Где вечность, прошлое стирая,
Откроет светлые чертоги,
Где безмятежна жизнь вторая,
Где нет познанию предела,
Где восхождения пологи,
Где счастье горечь упразднило.
На небесах не оскудела
Любовь: шипы не укололи.
Иссякло адское горнило,
И пламя тёмное опало.
В раю не существует воли:
Лишь радость подлинного Света:
Познать его — и вечность мало!
Лишь созерцание престола,
И только им душа согрета:
Лучами безначальной славы.
Она соблазны поборола.
Плоды трудов вкушает ныне.
Исчезли помыслы, лукавы.
Движения сердец незримы.
В раю во граде и в пустыне,
В садах и в храме пребываем,
Где чистота превыше Схимы.
Лишь выбравшие бездну Немы,
Но их удел непознаваем,
Они свою судьбу избрали.
Навеки стёрты дланью Мнемы…
Но Царствие превыше боли,
Превыше демонов печали!
Томятся разумы, страдая,
Ошибки личность раскололи,
Но есть спасение отчасти:
Начала подлинность святая
Спасётся, хоть лишившись слова.
Иное же терзают страсти,
Упавшим вечно одиноко,
И участь грешника сурова,
Но эта мука справедлива.
Людей разделит сына око,
Незыблем этот суд навеки.
Засеяна святая нива,
И в пламя брошена солома:
Пылают огненные реки
И полнятся бездушным воем,
Ведь радость падшим незнакома…
На небесах бесплотны гимны,
И в песне ничего не скроем,
О созерцании ликуя,
И чувства подлинны, взаимны.
Блаженство лишь в раю, в котором
Звучит предвечно Аллилуйя,
И нет прекраснее гармоний.
Наполнен мир священным хором,
Благословляя жизнь псалмами.
Не обожжёт огонь драконий,
Бессильно скорпиона жало,
Неуязвимы души сами:
Не причинят вреда отравы,
Ведь сердце Истину познало,
Узрев в кусте неопалимом,
И ныне мысли вечны, правы.
Достигли светлого покоя
Небесным Иерусалимом.
И больше нет рутины серой,
Но не живём, как прежде, строя,
И этот быт неописуем,
Наполнен он лишь чистой верой.
Нельзя изобразить картиной,
И тщетно Царствие рисуем:
Бесплодность кисти и бумаги.
И ярче трели соловьиной,
Святые, новые мотивы:
Часами песнь, минуты благи,
И бесконечность стала белой,
И взгляды в вечность прозорливы,
И в ней высокое открыто:
Поля своей души возделай,
Прозреешь, зрения желая.
Пегаса лёгкое копыто
Опустится в прыжке упругом.
В далёком прошлом воля злая,
И поступь не примнёт растений,
Когда пойдёшь небесным лугом.
Увидишь на холме пологом
Едва заметный след олений.
Захочешь, встретишься с Пегасом,
Захочешь, и с единорогом.
В раю животные едины,
Таится слово и в безгласом.
Природа слита с человеком:
Ему покорны и дельфины.
Они на гимн ответят свистом,
В порыве благолепном неком,
Ведь хвалит Господа и море,
Псалом во всём живом и чистом.
Воспета Троица и зыбью,
И топь преобразилась вскоре:
Освящены земные гады.
И даже безучастность рыбью
Затронет жизнь прекрасных песен.
Слепые черви Царству рады,
Ума и чувства не имея,
Ведь новый мир велик, чудесен.
Реальность вознеслась победой,
Во тьме горят соблазны змея.
В грядущий век умом вникая,
Душе открытие поведай:
Не будет гибелью могила!
Не утешает жизнь мирская!
Храни крещения обеты,
Молись, чтоб Троица простила!
Зачем стихом благовествую?
Ведь горние сады воспеты
Святыми… Правду ль излагаю?
Но нет. Ведь ту страну Живую
Не обозреть убогим словом.
Поэзия подобна лаю,
Она не обладает силой.
Ей не сказать о мире новом.
Она бесплодна и невнятна.
И предстаёт духовно хилой.
В поэзии горит тревога,
На ней страстей душевных пятна.
Молитва чище и степенней,
Она покойна и полога.
Как стать одним с небесной кущей?
Лишь подвиг — истинность ступеней.
Ведь страстным рая дверь закрыта:
Надежды не познать влекущей,
Греша в малейшем, но по воле.
Как у разбитого корыта,
Старуха алчная рыдала:
И ей гиена, и не боле,
Причастие духовной пищей —
Необходимость идеала.
Она потребна мысли каждой.
Душа иная будет нищей.
Как избежать греховной хвори?
Как не томиться вечной жаждой?
И где найти заветной соли?
Таков закон, и априори
Известно, что в пучине быта
Душа погибнет. Но доколи
Томимся, с плачем правду ищем?
Святая простота забыта.
Везде обрыв— незримость края.
И как не быть духовно нищим,
Ежеминутно умирая.
В раю ли наша жизнь вторая?

========== Художник ==========

Рассеется дурманной сказки дым,
Окажется, что Правда вне и между.
А я пытаюсь подарить надежду
Художникам, с рождения слепым.

Стараюсь зыбкий образ передать
И бедными, и тусклыми словами.
Но вдруг! Они в узор сложились сами,
И осенила их огня печать!

Открылось чудотворное окно,
Земли и Неба образы вбирая:
Природы облик и красоты рая.
В стихах любому видеть суждено:
И хвойный цвет, чей отблеск малахитов,
И мир в оттенках прерафаэлитов.

========== Рай ==========

Когда казалось, что огонь погас,
Открылся новый мир во мраке строгом,
Где не враждуют лев с единорогом,
Где белоснежный воспарил Пегас.

И вечностью преобразился час,
И прошлое осталось за порогом,
И сад волшебный на холме пологом
Приветствует, не осуждая, нас.

Старик в лугах животных кротких пас.
Спросить желал бы гость теперь о многом.
Сияет рай таинственным чертогом:
Толпа — как лиц живой иконостас.

Поймёшь, что раньше жил в краю убогом…
И здесь поэт бессилен с тусклым слогом.

========== Царствие ==========

Небесный город — вечный рай людей,
Где гармоничны вещи и живое,
Где за добро воздастся благом вдвое,
И ты сокровищем души владей.

И вместе варвар, элин, иудей,
И пребывают все в святом покое,
В раю возможно общество такое,
Но главное — внутри не оскудей.

Земное в прошлом. Тленное забудь:
Природу, Родину, зверей, забавы.
Воскресшим не стеснит печалью грудь.
И лишь создатель сердцу радость даст,
Иные мысли тщетны и лукавы.
Познания достиг лишь исихаст.

========== Единорог ==========

Когда духовно до костей продрог,
Скитаясь безучастной мёртвой чащей,
Остановись, склонись к воде журчащей,
Где отражается единорог.

Увидишь зыбкий силуэт сперва:
Протянешь руку, зрению не веря.
Присутствие мифического зверя
Не выразят безликие слова.

Поддержку без сомнения прими,
Исчезнет утешитель, дымкой тая,
Скрываясь за заветными дверьми.
Но не забудешь этой встречи ты,
Согреет сердце истина простая:
Порой спасают детские мечты.

========== Пегас ==========

Увидеть бы великий образ в малом!
Любой поэт, чей пламень не погас,
Пленён ещё античным идеалом,
Придёт в мечтах к создателю пегас.

Скакун сияет белоснежной шкурой,
Ударит воздух крепкое крыло.
Живое из действительности хмурой
Родиться вдохновением смогло.

Сомнения грызущие жестоки:
Поэзия помочь способна нам.
Твори стихи, слова слагая в строки,
Желая устремиться к небесам.

Незримый вечный идеал храня,
Сумеешь оседлать мечты коня.

========== Конь ==========

По выжженным безжизненным степям,
Не опасаясь яростного зноя,
Скитается неукротим, упрям,
Сухую пыль копытом беспокоя.

Никто не сможет волю оседлать,
И не наденет на свободу сбрую.
И даже многочисленная рать
Пленить бессильна истину живую.

Вдали стихает ржание коня,
Разорваны коварные оковы.
Безбрежность поля, путника маня,
Мечты подарит сладостный фантом.
Когда сердца к свершению готовы,
Надежда открывается в простом.

========== Лань ==========

Рассвета проблеск: прежде солнца встань,
В недвижный лес неслышимо войди.
Взгляни, как сквозь туманы мчится лань.
Восторгом сердце замерло в груди.

В заветный час далёкий мир забыт,
Душе заботы тщетные чужды.
Смотри, как отпечатками копыт
Остались чёткие её следы.

Восход… Коснутся первые лучи
Ещё холодной вымокшей земли.
Судьбы случайный символ изучи,
Когда глаза проникнуть вглубь смогли.

Откроешь в малом таинство мечты,
Поймёшь, что знаки высшего просты.

========== Пейзаж ==========

Безответны, безвопросны
Эти ветви, эти сосны,
Эти дни и небеса.
Нет посланий четких линий
Горизонта полоса,
Купол выси чистый, синий.

Ни в ответе, ни в вопросе
Не отыщешь жизни оси.
Смотришь, лежа на траве,
Как в лазури купоросной,
В беспредельной синеве
Кем-то вычерчены сосны.

========== Луг ==========

Путника шаг упруг,
Мягкость расцветших трав.
Летнюю жизнь собрав,
Радует душу луг.

В поступи босиком
Некая радость есть.
Будто благую весть
Шепчет простор тайком.

Близок уже рассвет,
Светом воскрес восток.
Зыбкий туман намок,
Дымкой утра одет.

Холод в траве сырой,
Путник уже продрог.
Поле. Усталость ног.
И комариный рой.

Кажется, что искать
В этом простом пути?
Помни, природа — мать,
Сможешь себя найти.

Сбросишь былого гнёт.
Счастье познаешь вдруг.
И озарится луг.
Солнечный диск взойдёт.

========== Весна ==========

Весна. Ободранная птица
Ныряет в мусорки и в грязь,
И в газах выхлопных коптится
Береза, почками бугрясь.

И кружатся в потоке буром
Окурки. Лужи всплеск весом.
Бурлит разбуженным сумбуром
Под каблуком, под колесом.

Проснулась хмурая столица,
Не радуя усталый глаз,
Не в силах с ритмом жизни слиться,
Под грузом улиц напряглась.

Сосульки — ледяные пули,
И звук удара глух и груб.
Ручьи понурые нырнули
В угрюмую пучину труб.

========== Океан ==========

Нарисуй безжизненный рассвет
Над свинцовым покрывалом вод,
Как в потертой зимней синеве
Выплывает раненый восход.

Нарисуй мерцающий туман,
Марева слепую пелену,
Как глотает алчный океан
Тихую печальную луну.

Нарисуй неукротимый шторм,
Яростные пенные валы.
Ветреного шелеста повтор
На вершине сточенной скалы.

Неизвестный остров вдалеке
Неподвластен взору моему,
Призрачный огонь на маяке
Разгоняет северную тьму.

Нарисуй, как одинокий страж,
Чайками захваченный утес,
Над пустым сиянием утра
Острие гранитное вознес.

Нарисуй, как волнам суждено
Неизбежно уноситься вдаль,
И мазута чуждое пятно,
Маслянисто-зыбкую вуаль.

========== Лосось ==========

Течение ярилось и рвалось,
Водовороты разверзались зыбью.
Вознёс к верховьям устремлённость рыбью,
Преодолевший плоть реки, лосось.

Сверкание искристой чешуи,
Движений затаившаяся сила.
Бездушных нитей дичь не прокусила,
В сетях запутав плавники свои.

Охотнику удача и улов:
Лежат трофеи на прилавке кучей,
Назначить цену продавец готов.
Инстинктов человек не поборол
И смерть природной красоте могучей
Принёс, швырнув её дары на стол.

========== Дельфин ==========

Живой изгиб скользящих плавных линий,
Единство духа с волей и волной.
Внезапный возглас плачущий дельфиний,
Мелькнувший меж валов плавник спинной.

О ты, познавший в шёпоте актиний,
Что вечность оживив голубизной,
На океан спустился купол синий,
Незыблем будь в беззвучности ночной!

Когда услышит путник голос твой,
И отблеск песни, истиной звучащей,
Утихнет неутешный боли вой.
Познает каждый, что со всем един,
С солёной гладью и безмолвной чащей.
Без колебаний подплывёт дельфин.

========== Летучий голландец ==========

Печальна призрачная палуба,
Её ничто не потревожило.
Что за неведомая пагуба
Твою команду уничтожила?

Игрушка ветра и течения
Стихию проклял безучастную.
Ты грозный вестник злоключения.
Промчишься тенью в ночь ненастную.

Гонимый всеми океанами,
Безмолвный, без единой жалобы.
Мелькнет укрытая туманами
Твоя пугающая палуба.

========== Осень ==========

Дымчатый вечер дрожащий парит в вышине. Открывается
Правда осенняя, истина горькая, странная.
Лес на ладонь опустился усталую, робкую.
Лист похоронный, как памятник. Пальцы дрожат.

Пятна. Опята по пням в беспорядке разбросаны.
Точно арбуз раскололся, в кустарнике хрустнуло.
Смотришь. Прозрачная. Даль. Октябрем обесцвечена.
Дни растворяются, сея блаженную грусть.

========== Водопад ==========

Раскаты ярости глухие.
И первобытен, и жесток,
Неукротим бурлит поток,
Грохочет властная стихия,
И ветер брызгами промок.

А запах влажен, свеж и сладок.
Стремнины грозной рокот строг
Ревущим говором дорог,
Шуршащим шелестом тетрадок,
И мир укрыться в звуке смог.

Отполирован камень, гладок.
Природы древняя струна
Отшлифовала твердь. Она
Исправила морщины складок,
В граните запечатлена.

В порыве словом не воспетом,
Склонился водопадный гул,
Бесформен, грузен, груб, сутул,
И рухнул, озаренный светом,
Под сенью радуги уснул.

Достиг заветного покоя,
Смирился заводью, бескрыл,
Излил в бесплодном шуме пыл,
Иллюзий юности не строя,
Равнинным озером застыл.

Очнулся, волнами играя,
Когда метался хмурый шквал,
Не отрицал, не забывал
Пучины пенистого рая,
Где порожден игрив, удал.

Но помня высоты орлиной
Горы торжественный удел,
Струился горделив и смел,
Цветущей радостной долиной.
В лесах возрос, не оскудел.

Неутомимый, с роком споря,
Журча, в тенистой чаще тек,
Но отзвук слышался далек
Неутихающего моря,
Надежды хрупкий огонек.

========== Апрель ==========

Весны необъяснимый насморк.
Простуженный капели плач.
Апреля безучастный пасмур.
И безучастно черный грач.

Небесный купол апатичен.
Лишь плеск купавшихся ворон,
Счастливых лужами по-птичьи.
Печали призрачный перрон.

Как обанкротившийся вкладчик,
Испытываю чувств дефолт.
Судьба обманет, раскулачит
И покоробит веры холст.

И неразборчив жизни почерк,
Упреки хлесткие честны.
Когда проклюнутся из почек
Побеги новые весны?

Но горечь навевает астму,
А мир безжалостен, не спорь.
На сердце беспросветный пасмур.
Неисцелима духа хворь.

========== Разлука ==========

Аккорды робкие рыдали,
Струилась скорбь издалека.
Скрипели под ногой педали,
Порхала лёгкая рука.

Развеяны оковы тела,
И дух гармонию постиг.
Бессмертно музыка летела,
Преображая в вечность миг.

Последний тёплый день осенний,
Животворящий блеск огня
В знакомой точности движений
Открылись скорбью для меня.

Зачем?! Зачем надежду славишь,
Когда сердца разлука ждёт?
Зачем тревожишь спячку клавиш,
Когда сминает душу гнёт?

Ведь счастье так непостоянно!
Конец минут блаженных скор…
Но покаянно фортепьяно
Творило горестный минор.

========== Рабы ==========

Дыханием гребцов наполнен трюм,
Невольники на вёслах спины гнут.
И каждый равнодушен и угрюм,
Пока не свистнет беспощадный кнут.

Лишь плещется солёная вода,
Далёкий окрик капитана глух.
Прикованный цепями навсегда,
Пока однажды не испустишь дух.

Надсмотрщики пьяные грубы.
Струится пот. Бессильны стар и млад.
На что во тьме надеются рабы,
Вдыхая месяцами этот смрад?

Смирились ли, что их удел таков,
Признали ли незыблемость оков?

========== Лев ==========

На пустошах, где ливни долгожданны,
Где иссушает землю вечный зной,
Настигнет жертву в тишине ночной,
Не знающий пощады, царь саванны…

Охотник голод утолит телами.
Гиены в нетерпении скулят.
Приучат к мясу матери котят,
Они же пристрастятся к плоти сами.

распахнут пасти ненасытный зев,
Одним прыжком разрыв преодолев,
Когтями раздирает дичи спину,
Издавший грозный рык победный, лев.
И я, в духовной битве уцелев,
Забытую беспомощность отрину.

========== Кладбище ==========

Над безмятежностью озер
Туман завесу распростер,
Скрывая силуэты скал,
Деревья влагой обласкал,
Прозрачной окропив росой
Поляны. Мелкий дождь косой,
Не прекращаясь, моросил.
Ряды заброшенных могил
Темнели, призрачны, просты.
Непримиримые кусты
Корнями рушат камень плит:
Природа вечна, жизнь бурлит.
Закон бездумной жизни прост:
К чему покойникам погост?
Они мертвы. Душа, как дым…
Дорогу уступи живым…
Побеги жизнь извлечь смогли
Из праха, кости и земли.
Теперь беспечная трава,
Позволит разобрать едва
Кто похоронен, кем забыт…
К чему потомкам прошлый быт?
Настанет час, они умрут.
Огонь погас. Быть может, тут
Истлеют бренные тела,
Где церковь купол вознесла
Над морем шепчущей листвы,
Где тени прошлого мертвы.
Запущен деревенский храм…
Но вдруг в подобном месте нам
Посмертно суждено лежать,
Где явственна веков печать,
Где путник редок, шелест тих,
Где неподвижен каждый штрих,
Где оборвется связей нить,
Где ничего не изменить…
Лишь беззаботный воробей
Нехитрой песенкой своей
Порой ослабит тишину.
Зимой прими её одну…
Лишь тихий шум издалека
Приносит ветер, а века
Идут безликой чередой
Из гулкой древности седой.
Не остановит их поток
Ничто. Небесный свод высок.
И миллионы лет под ним
Живем, томимся и грустим.

========== Степь ==========

Травой безжизненной и хилой
Покрыта степь. Бесплотный зной
Висит под небом, над могилой,
Над поймой высохшей речной,
Под призрачной голубизной.
Усталой, тихой скорби милой
Не облеку заветной силой,
Не станет светом мрак ночной.

Душа бесплодна и бескрыла,
Она не тянется к другой,
Окаменела и застыла,
Оставшись выжженной, нагой,
Чужой отброшена ногой,
И безучастна, и уныла.
Свеча последняя оплыла,
А отблеск — пламени изгой.

========== пустыня ==========

Немая прозрачность пустынь
Пленила пресыщенный взор.
как будто шептала: «Застынь,
Конец путешествия скор.»

«Ложись на горячий песок,
Прими беспощадность лучей..
Безоблачный купол высок.
«На этом пути ослабей.»

«Стремишься, беспечен и юн,
Сухой океан пересечь?»
Щебечет бескрайностью дюн,
Рождая невнятную речь.

А я бы и рад умереть,
Один, затерявшись в глуши,
Разбив человечества клеть.
«Сдавайся, ложись, не спеши»

Мираж не заманит меня,
С пути пустоты не сверну.
До смертного часа храня
Иллюзий былых пелену.

Слепой идеал не продам,
На правду обман не сменив.
Мираж… Я брожу по садам
Под сенью склонившихся ив.

Возмездия принцип жесток.
Желаемое получил.
Воды бы последний глоток!
Агония… Рухну без сил…

И высохнет тело мое,
Проступит сквозь кожу скелет.
Его не коснется зверье.
Умру опален, но согрет.

Умру… Без сомнений, умру.
Подписан отказ от борьбы.
Песок шелестит на ветру.
Песчинки шершавы, грубы.

Но счастлив… Вокруг тишина.
Поистине светлая тишь…
Бессмысленно жизнь сожжена.
Создатель, ошибки простишь?

Заветов твоих не хранил.
Лукавил, общаясь с тобой.
Однако не в сумрак могил
Заброшен безликой судьбой.

Низвергнут в бесплодную сушь,
Где выжить не в силах никто.
Оковы сомнений разрушь,
Лишенное влаги плато!

Оазис зеленым мелькнул,
Надеждой на жизнь вдалеке.
Но тени не даст саксаул,
Иссякла вода в бурдюке.

Замолкну теперь навсегда,
За занавес смерти уйду.
Но пусть озаряет звезда
Бесцельную лет череду.

========== Дюна ==========

Кровавую мокроту сплюну,
Скривлюсь и через боль сглотну.
Пустыню, выжженную дюну,
Познал, прижавшейся к окну.

Во вне безмолвная могила,
Где вечно сухо и тепло,
И тяготела, и давила
Она на хрупкое стекло.

Душа — бесплодная равнина,
А кровь — закатные пески.
Работа сердца беспричинна,
Его удары далеки.

Ритмично гонит пыль по венам.
Судьба — песочные часы.
В неравновесии мгновенном
Качались странные весы.

Пучина кажется безвинной,
Кристаллы кварца точно лед.
Секунда узкой горловиной
По каплям тащит век вперед.

И, словно небо штукатуря
Слепыми вихрями песка,
Ревет, неистовствует буря,
И бесконечна, и близка.

Бесцельно годы пролетели,
Дневник от тихих слез промок.
Не верь обманчивой метели
И головы не прячь в песок.

И в молодости скоротечной
Не выгори, не обессиль.
Под маской юности беспечной
Лицо старухи Изергиль.

========== Автомобили ==========

Живое наши прадеды любили
И шли на смертный бой, вскочив в седло,
Но в новом веке сердцу тяжело,
Сменили скакунов автомобили.

Не слышим утром песни петушиной,
И даже в страшном рокоте войны
Не крики умирающих слышны,
Но время, рассечённое машиной.

Железо наводнило города,
Бездушность пустоту заполонила,
И чувства стали сталью навсегда.
Теперь не встретишь верного коня,
В бензине скрыта неживая сила,
Немое безразличие храня.

========== Метро ==========

В безликом грохоте поездов
Услышал голос зловещий я.
Казалось, верить ему готов,
И боль незримая — боль моя.

Казалось, дух под землёй зачах,
Казалось, мог я ему помочь.
Но проскользнула в его речах
Уже наставшая злая ночь.

И как бы не было пленных жаль,
Никто не сможет утешить их.
И я решил: пусть томится сталь,
Лишь для того, чтобы выжил стих.

Пусть проза блага певцу куёт,
Пока беспечно парит пегас.
Одним оковы, другим полёт,
Кому-то отдыха только час.

По рельсам мчится железный гул,
Как ропот тех, кто лишён утех.
Но я увидел, когда уснул:
Утопий царствие не для всех.

========== Свалка ==========

Но путь борьбы смешон, нелеп!
И кажется, что мир так жалок!
Ведь город — идеалам склеп:
Живём среди духовных свалок.

Отбросы. Чувств умерших гниль…
Куски обрушившихся зданий.
Скребёт о дно падений киль,
Застыли в скрежете страданий.

Посмертие предрешено,
Бессилен выпросить, заплакав,
Хотя бы малое окно.
Навеки в тюрьмах грязных баков.

Как мусор.. Накрывает вонь…
От крыс не ожидай объятий!
Резина смрадный даст огонь:
В бреду сгораем от проклятий.

Кто нищ: лишь в забытье блажен!
Задушен мёртвым ароматом!
Повсюду безнадёжный тлен!
Завязли на холме покатом…

Осознаёшь, упавший в грязь
Среди пакетов и бутылок
Психоделическую связь
Парадоксальных предпосылок.

========== Завод ==========

Безликость дымящихся труб,
Безжизненный грохот цехов.
И возглас рабочего груб,
И окрик начальства суров.
Звенит металлический лист,
И вечен навязчивый гул.
И разум бессильно уснул,
И отблеск сознания мглист.
Усталые взгляды пусты,
Рассыпались прахом мечты.

Вернуться бы сердцем назад,
В невежество прошлых веков?
Неведомый пращурам смрад,
Накрыть без остатка готов.
Быть может, не выживем мы…
Ведь отблеск надежды угас.
Отравленный дымом пегас
Мутировал вестником тьмы.
На шкуре его вороной
Блестит выступающий гной.

Поэзии не оседлать,
Обтянутый кожей, костяк.
Незрима жестокая рать,
Но веры источник иссяк.
Лишь топот тяжёлых сапог,
Резины сгорающей вонь.
Отходов токсичных не тронь.
Сразившийся выжить не смог.
И воин, когда-то крылат,
Не выдержал тяжести лат.

Ковали из колоколов,
Забывшие жалость, клинки.
И лозунг бесплоден, не нов.
Идей поводки коротки.
Народ призывали к борьбе,
Наградой служило клеймо.
А сердце ответит само,
Но каждый лукавит себе.
Убитым уже не нужны,
Победы предавшей страны.

Евреев судили одни,
Другие винят кулаков.
Друг другу идеи сродни.
Но плод тирании каков?
Полёт на орбиту у нас,
В Германии сотни дорог.
Но суд беспристрастен и строг,
Последний приблизился час:
Обоим империям крах,
Порыв обречённый зачах.

Романтик и коммунист,
Нацист, олигарх и бандит.
Возможно, что помысел чист,
И каждый о правде твердит.
Но их познаём по плодам.
Итоги режимов мрачны.
Как загнанные скакуны,
Народы. Не выдержать нам…
Подъём идеалом высок,
Но краток кровавый рывок.

========== Город ==========

Нас вампирами города
Осушили уже до дна.
Мы отправились в никуда,
Но дорога во мрак скудна.

Смотрят стены и фонари,
Изучают без мысли нас.
Мертвь снаружи и мертвь внутри,
Убегает за часом час.

Нас сжимают в тисках дома,
Окружает бетон немой.
Бесконечна и ночь сама,
Обнищавшая тусклой тьмой.

Наизнанку холодный свет,
Электричество мир мертвит…
Этим пламенем не согрет.
Этим саваном ты обвит.

Этот выжженный мрак особ,
Этот ступор души сугуб.
Если выменял топь на гроб,
То получишь цементный куб.

Только в небо не взмоешь вплавь,
Если сам замурован в склеп.
Сожаления здесь оставь,
В подземелье и зоркий слеп.

Ты всегда в темноте один,
Под асфальтом искал друзей.
Раздражающий рёв машин.
В грязь под веками поглазей…

Труп нетленный белобород…
После смерти растет она.
Или так говорит народ?
Спит смирившаяся страна.

С миллионами ты один,
С миллиардами одинок,
Погрузившийся в формалин,
Поместившийся между строк.

А столица своё живет,
Безразличны гиганту мы.
Жизнь — разбившийся самолет:
Отрицание вечной тьмы…

Безучастно горит окно,
Из него выпадает друг.
Тело дёргается… Оно…
Неизбежный удар упруг…

Ты подавлен стоишь над ним
И не знаешь, о чём кричать.
Этот ужас необъясним,
Это дьяволова печать.

========== Мегаполис ==========

От переулков до пустырей,
Грязных трущоб и прогнивших свалок,
Город не станет ни в чём добрей.
Город так жалок!.. Жалок!

Знаете счастья нелепый путь
От пьедесталов и до помоек?!
Можно ли в грязь за душой нырнуть?!
Запах так стоек!.. Стоек!
Руки поднимем, ведь жизнь — урок.
Может быть, выйти к доске желаем?
Пёс, если злобен и одинок.
Нас поприветствует лаем!.. Лаем!

Господи, дай мне хотя бы крик,
Если страданием он заслужен.
Верю, что вечный Отец велик!
Знаю, что нужен!.. Нужен!

Боже, ведь я не могу кричать:
Множество глоток вокруг охрипли.
Бог отвернулся и Бога мать.
Кажется, влипли!.. Влипли!

Правды хотели?! И вот она!
Вместо молитвы остались стоны.
Выпита чаша. Вопрос: до дна?
Мысли так сонны! Сонны!

Будто у Маркеса мир во сне.
Век ли?! Духовно один эпохи!
Нет, не казалось, уверен, мне:
Выходы плохи!.. Плохи!

Кончился воздух, но я кричу!
Рвутся ли? Рвутся из уст молитвы!
Кто-то незримый поджёг свечу.
Вечные битвы! Битвы!

Дьявол разрезал стальную нить,
Падаю в ужасе безголосом!
То, что имел, не умел ценить…
Лопнуло тросом!.. Тросом!

Будто без лифта остался зев.
Бездна. Опоры не ищут ноги.
Ты отвернулся, лишь поглазев.
Правила строги!.. Строги!

Это — истерика. Что б ещё б?!
Я раскурочен. Надлом ли?! Срез ли?!
Рос небоскрёб из чащоб, трущоб.
К свету мы лезли!.. Лезли!

Света искали, но только он
Лживым теплом не делился с нами.
Это не солнце: немой неон.
Умерли снами!.. Снами!

========== Образ века ==========

Отринул, но не сдался. Мчусь галопом рвано. Слишком рано покинул логово. Слишком рано подался в проповедь. Я решил воздавать дорогам дорогово, а тропам тропово. А высшее вышкам. Я много слышу, когда заберусь на крышу. Вот Русь. Вот мыши. Вот строгость, а вот пологость ковыляет безного. Мне б флягу. Хлеб. Лягу. Но где б? Наяву плыву баттерфляем. Мы всё опошляем, чего коснёмся злом, а потом смеёмся.
Только, может, не вышел на нужный путь? может, сбился случайно с тракта, ведь слишком просто с него свернуть. Меня обвиняют. Мне вменяют растрату. Видно я неугоден большому брату. Бесплоден? так-то. Как мило, мне не хватило такта в огне.
Мне захотелось с кем-то поговорить, и я кричать без приветствий, как в раннем детстве, начал. Это — смелость? Меня назвали безумцем и попросили сперва разуться, браня. Я обнаружил, что рвётся нить и не смог развязать шнурки. Слеза льётся в лужи назло. А могло быть иначе? Все далеки. Стен броня… Тлеют во мраке тусклые угольки. Мы куклы? Тлен? Иль злее? Знаки ли? Я под прицелом. На мушку берут стрелки. Служки трут пушку до гротескного блеска. Смысла тесного леска — числа. Провисла… Уйти бы отсюда целым! Но как? Мрак в горсти. Я здесь зачах. Пока голова на плечах, но под тканью прячется контур блюда. Кань растратчица! Тебе назначится! В борьбе за спесь. Здесь никто не захочет нянчиться: примут за чудо-юдо и спросят: откуда? Ты вымыт? На что способен? Любишь ли Робин-Гуда и фильмы из Голливуда? А пальто и плато? Рубим стиль мы.
Косноязычен, безличен. Вокруг трубы и даже водопроводность, но это бесплодность, и я сам с собой груб. Зубы, но стала эмаль рябой, не жемчужной. Жаль… Я почему-то вспомнил, что мёртвым не нужно губ. Им мало минуты, а потребна вечность. Бесконечность целебна.
Люди — оглобли, а вечность — конь. Если отыщешь отблеск, с помощью лупы зажжёшь огонь. И это ничуть не глупо.
Это станет твоим личным апофеозом. Пусть и двоичным, как грусть. Даже если кажется, что читаешь стихи, сделай вид, что поверил, что это проза. Клыки ощерил — легки грехи. Сторонись лишь некроза. Тишь и высь. В нём угроза.
Впрочем, это ты знаешь и сам. Нужно ходить в храм и любить мам, ведь иначе. В общем, сам понимаешь. Будь проще, злей. В грудь бей.
Если поэзия — это мёд, то критик — медведь. Он всегда знает, что строчка значит: смотрит её на срезе. Он растратчик, а не захватчик. Он услугу окажет другу, случайно что-то разрушит, но обо всём скажет огнём и мечом. Откроет герою тайну… Он иногда наступает поэту на уши, а иногда начинает охоту на ведьм, на кого-то. И, слава Богу, если не плюнет в душу… Лукава эта дорога… Если слишком много думать, то можно дойти до того, что золото — это медь. Оно расколото. Дно…
Зачем вы учитесь жить безглазо? Мертвы. Каждый нем. Всё странно. С романа просите черт рассказа. Мольберт — необходимая часть и залог экстаза, который найдёт в галерее художеств тот, кто сможет наоборот Взглянуть. Всё бросите в бездну множеств? Исчезну? Согреюсь? Кто строг? Кто поймёт, что блестела ртуть, а серебро почернело? Но даже под этим слоем животворно и живо тело. А также красиво. Чистота серебра истинна и щедра, и проста.
Если хочешь, то можешь ходить, глазея, до ночи. Но разве этим сокровища можно понять? Сложно. Ответим фразе. Чудовищу? Можно лишь лицемерить. Уж лучше тогда не ходить в музеи, а просто верить, что где-то искусство есть. И чувство. Иначе можно начать опять. Возможно ли миру себя распять? А потом повторить раз пять? А лесть… А что лесть? Твердили миру… Забальзамируй и просуммируй. Она наносна. Она въедается в дёсны и порождает злобу на правду. Блуждаем в двух соснах… Пробуй жить раем. Вдруг? Знаешь, друг наше общество хуже любого прайда. Полнее чаши,страшнее. А сомневаешься, можно взглянуть на слайды. Только где бы их взять? Небу раскаешься. Много лиц, много светских львиц. Если ловкач, то лучше играй в блиц и не плачь. Всё вскачь… Из турнирных таблиц не вывести шарнирных банальных истин. Где гениальные кисти? Кто бескорыстен?
Если есть глаза, то начни новый абзац, где едины и холст, и плац и льдины. Там нет тепла. Только холод. Лютует мороз… пора не бояться гроз. пора бы придумать план.
О, Создатель, мысли наполни яростью молний!
Я искал! В часах иссякал песок. Электрический ток шёл из виска в висок, будто паучий шёлк созвучий минуты, и кто-то решился это назвать прозрением. Но однозначно он не являлся гением. Притворялся…
Не знал, что такое — образ. Что не любая змея есть кобра, и порой даже полоз смотрит недобро. Он потерял голос.
Он не учил подражателей треску фраз и гротеску. Он написал рассказ. Он написал роман. Ему, наверное, даже не нужен глаз. И не нужен карман, а в кармане дырявый лаз. Он берёт в руку фонарь, и свет рассеивает туман. Вспыхнуло зарево, и марево обнажило, скрытый в немой белизне, алтарь. Быть тюрьмой — значит, пустым вполне. Дым ударь. Но сквозь воздух пройдёт кулак. Так. Врозь. Влёт. Лёд в звёздах.
В этом тумане каждый думает, что гуманен. Что расстался с жаждой. Каждый думает, что шаман, ожидая небесных ман от танцев с бубном. Если верить кому-то из мистиков, то все мы во сне беспробудном. Это — статистика. Тщетна схоластика. Тщетна эквилибристика. Всё безответно. Нас сотрут одним движением ластика. Поутру. Вместе с утренним раздражением и внутренним жжением.
Чему удивиться? Мало провидцев, но множество шарлатанов. Они ничтожество: говорят непрестанно. Таким трибуна, будто коту сметана. Лишь предлоги. Идеология гуна. Когда голова чугунна. Хоть в анфас, хоть в профиль, не отличишь профи от дилетанта. Такова константа. Едва? Свет погас. Стон, как мотив спет. Он жив?
Знаешь, бредь. Ведь в бреду золотом обратится медь, возьмёт балалайку медведь и запоёт о высоком, как чайка, как птица. Прислушайся… сознание стало живым потоком. Там водопад? Нет! Агония! Кто-то бьётся под током, но даже этому рад. Слышишь? Смеётся. Зато никогда не будет страннику одиноко. Будто Титанику, встретившему судьбу. Как в плену. Как в гробу.
Каждый выберет сам идти ли в эту страну, где каждый шатко снимает шапку и воздаёт поэту поэтово. Ты не видел, какой там рассвет? А я расскажу: там Солнце воскрешает лазурь. Там небо становится чем-то большим, вырвавшись из оков. Там рассветает измертво фиолетово. Там рассветает в жизнь. Там мятежнику сколько угодно бурь: только держись. Ты веришь? Но этот рассвет таков. Таков, как я рассказал, и ты сам это увидишь, если имел глаза. Но тайны этой уже никому не выдашь. Бел, как мел. Ведь веригами станет шёлк. Ты нашёл. Щёлк!.. Однажды с тебя спросят долг, и даже скажут, кто наш, кто чужой. Раздастся вой, и ты заплачешь: заплатишь рассвету рассветово? Замкнётся кольцо и посинеет лицо, каменея, из живых цветов в гнилостный фиолетовый. Ты готов? Ты ведь не хочешь этого? Не нужно тебе этой милости? Попробуй вылезти!
По крайней мере я сам к этим фокусам не привык, когда верёвка хватает шею, а смерть шепчет на ухо, прося показать язык. Но я задыхаюсь и ей отказать не смею. Во мне что-то глухо. Уверенность крепче. Темнеет в зрачках, крутятся треугольники. В петельных скрипах, в хрипах повешенных слышатся злые дольники. Бесцельные. Бьются бешено… Грех на вые. Чей-то смех. Мне не дышится… Мне кажется, что я Раскольников, но тогда мою душу взяла под процент старуха, и платить-то мне нечем! Я упрям. Не платят чертям живые! Я чипирован, я помечен, но антиутопии чужд. Миру мирово! Я не запрограммирован, не купирован! У меня много нужд. я неистов! Я бы подольше пожил, но чую, что больше не выйдет, скоро прибудет пристав! Не люблю коммунистов, капиталистов и моралистов. И тем более атеистов — поклонников своеволия.
Мне говорят: будь как все, езжай по своей полосе, если хочешь в рай. Ведь у пространства нет начала и нет осей. Если желаешь пожать, то не сей, а попроси-ка мать. Будь хитёр как трикстер и Одиссей. Если попал на остров зажги костёр. Из шпал. Мы воскресли? Колют отёки остро. Коли намёки, то это тёрн завета… Ничто…
Все горят. Говорят: хлебу хлебово. Мир внутри, не смотри на небо, не ищи совершенства, бросая гнёт. И придёт блаженство плацебово. Боль косая вдоль режет. Скрежет…Мне поначалу казалось, что люди шутят, что они не могут требовать, чтобы забыл я, что узнал в институте. Свой идеал… Свой пыл… Но нет. Они хотят, чтобы я видел только их свет. Но не тьма ли у них? Как не сойти с ума? И не сойти с тел? Как не лишиться дамб, но вжиться? Я хотел бы воздать свету светово, но они отбирают слово. Не воздам ли случайно тьме тьмово?.. Кто бы, как быть посоветовал?! Я лишь сетовал. Плыть? Взгляни?! они запретили мой стих, но я не стих. Меня поместили в палату буйных, где слиты стили. Меня не простили, не покрестили. Но даже привязанный к койке чувствую, что трибуну когда-нибудь выдадут слишком стойким. Мне в школе не ставили двойки, но этим меня не купили. Дастся ли, если просится? Но как попросишь в царствии безголосицы? Я видел, как возносятся к небу шпили и хотел быть одним из этих гигантов, но оказалось, что строители любят флегматиков и педантов. Мне сказали, что не может работать шпилем тот, кто не держит закрытым рот. Ведь мы всем народом до крайности обессилим, если поэта поставим на постамент, а он убежит. Ведь поэт будет мычать как корова, раз рот зашит. Останется лишь живьём его закатать в цемент. Лови момент! Был человек, а становится монумент! Понять несложно! Вот уж безбожный век!

Автор Даниил Гаранин

число просмотров страницы/записи без учёта админов (22)